Нашла еще такую рецензию После «Девушки с жемчужной сережкой» про Вермеера, режиссер Веббер снял байопик в стиле «когда был Лектер маленький, с кудрявой головой, он тоже бегал в валенках…». После работы над известным сериалом «Клиент всегда мертв» Вебберу не нужно особенно выдумывать душераздирающий колорит и сгущать краски, у него все это уже запечатлелось как на пленке, так и в мозгу. И то, что он развешивает красивые картинки и готовит натюрморты практически на стенах и столах анатомичек, любуясь производимым эффектом, никого не должно удивлять. Директор на своем месте, он умеет снимать портрет, умеет снимать пейзаж, прекрасно управляется с натурой, понимает оператора, и не искажает вечность через диафрагму. Мастер может сделать конфетку даже из дерьма. На то он и мастер.
Если не рассматривать «Восхождение» в комплексе с предыдущими экранизациями Харриса, все замечательно по сервировке. А каверза не в однозначности сценария, а в смущающем интернационале, который писатель развел, в тарантиновских мотивах, в «Мишах-Машах-Сашах», и в детекторе лжи из «Основного инстинкта» . Если вспомнить, каким доктор-гурман Лектер был ранее, погрешность усугубится самим существованием приквела, построенным на причинно-следственных связях и психоанализе, вывороченном наизнанку.
В известной трилогии каннибал Энтони Хопкинса позиционировался непознаваемой сущностью, стоящей над обществом и вне морали. Его и любили и боялись не за то, что он ел и как, а потому что его не понимали так же, как сверхъестественное явление. Лектер, этот романтик вкусовых предпочтений, мыслился или Молохом, или временем, пожирающим своих детей, или олицетворением первобытного хаоса, или просто отражением писательских комплексов и детских страхов, по Фрейду. Возможно, что в процессе работы над персонажем Харрис просто был непоследователен, не так расставил акценты, и образ вышел из под контроля.
Но уже в «Ганнибале» прослеживается попытка очеловечить то, что очеловечиванию вроде бы не подлежало: Лектер «попадает на любовь», и далее воспринимается как эксцентричный маньяк, которого исследовать и можно и нужно. Эти предпосылки сделали возникновение приквела о душевной травме закономерностью, логичным постулатом «ничто на земле не проходит бесследно, и юность ушедшая все же бессмертна». По реализации «кушать подано» три блюда в одном: тут вам и «Детство», и «В людях», и «Мои университеты». Горький плачет.
Харрис сажает Лектера к себе на ладошку, а другой ладошкой прихлопывает. Образ отдан на откуп тривиальности, и все чисто по физиологии: смотришь, и действительно жуть берет, и мурашки по коже. Победил матушку-природу, надругался над белковой структурой, значит, «преодолел себя», «сильный характер». Не сумел простить как гомо сапиенс, - отомстил как монстр. Но занятно рассуждать, пока лично тебя не коснулось, пока кто-то другой рассказывает про любовь к себе и про то, что надо выжить любыми средствами. Где кончается человек, где начинается зверь, разобраться сложно.
Реакции и эмоции у всех примерно одинаковые — зрители становятся и свидетелями, и присяжными, а вендетта в силу изложения предпочтительней цивилизованного правосудия. Ключевые параграфы - экзальтация и одержимость, «память, как острый нож» и «норма» как оскорбление. Никакой дьяволиады. Юноша со взором горящим стопроцентный клиент психиатрической клиники, его жалко, ему сочувствуешь, и благодаря обрисованным событиям самосуд выглядит куда как правомерным, а всякая жестокость жестокостью оправданной. Минус на минус дает плюс: зло, направленное против зла, часто оборачивается избавлением, и можно отдохнуть, пока чудовища пожирают друг дружку. Правда, здесь Веббер тактично вмешивается и фиксирует сюжетную составляющую без аффектаций и истерии, поскольку страдания могли быть страдательней, а расчлененка намного живописней.
История представленной экспозиции — типовое «преступление и наказание», с единственной оригинальностью «не съем, так хоть надкушу», и с визуализацией эротического триллера. Эротический триллер не по сюжету, не по жанру, а по тандему Гаспар Улье-Гонг Ли, между которыми осязаемая «химия», и сексуальности хоть отбавляй. Удачный кастинг (в частности, модель от Диора в лице Улье), восточная экзотика, фоновая музыка и изобразительный талант Веббера компенсируют надуманность харрисовского сценария. От сентиментальности не отделаться, а по большому счету партитура - безусловное ребячество: херувимский лик у сироты-страдальца, гипертрофированно-злодейские рожи у кого полагается, самурайские мечи, легкость безнаказанности к скорбному бесчувствию... Но весь аномальный Лекторат во главе с центральным героем — интеллектуальный изыск в сравнении с натурализмом и вульгарным голодом «Людоеда», где аристократов кушали первыми, а бульончики варили регулярно. Нужно почувствовать разницу. Тем более, если никто не оскаливается на вашу собственную драгоценную особу.
